Толкование на Вторую книгу Царств

Удивляться надобно за сие пророку и царю, а не порицать его, потому что, услышав об убиении человека неприязненного, плакал, да и не только плакал, но и горько рыдал. Принесший известие, не быв нимало обижен Саулом, издевался над смертью, между тем как пал не только Саул, но и Ионафан, человек достохвальный, а с ними пала и большая часть войска; притом к словам присоединил и ложь, наименовав себя убийцею Саула; сверх же того, был амаликитянин, на которого Владыка всяческих давно уже изрек смертный приговор. Достойны удивления и сами произнесенные пророком слова. Ибо сказано: «како не убоялся еси воздвигнути руку твою погубити христа Господня? кровь твоя на главе твоей, яко уста твоя возвещаша, глаголюще: яко аз убих христа Господня» (2Цар.1:14, 16).

Золотое украшение, которым облагаются плечо или кисти рук. Сие дал видеть писатель и здесь: «и нарамницу, яже бе на плещу его» (2Цар.1:10), посему Акила и назвал это ополчением.

Многое побуждало к тому: приверженность к Ионафану, сильная любовь к народу, победа злочестивых иноплеменников и, сверх того, убиение Саула, потому что Давид уважал его живого, а паче умершего. Сие показывает и дееписание: «и рыдаша и плакашася, и постишася до вечера о Сауле, и о Ионафане сыне его, и о людех Иудиных и о доме Израилеве, яко избиени быша мечем» (там же).

И из сего видно, что история о царях почерпнута из многих пророческих книг. Ибо писатель, сказав о плаче, присовокупил: «се написано в книзе Праведнаго».

Не предполагай, говорит, что происшедшее поражение было какое-либо малое или обыкновенное; напротив того, рассуди о падших: кто они? Царь, сын царев, доблестные из соплеменников. А что Давид сильно скорбел от печали, о сем свидетельствует последующее. Ибо говорит: «не ходите в Геф, ниже поведайте на исходищих Аскалоних, да не возвеселятся дщери иноплеменничи, ни да возрадуются дщери необрезанных» (2Цар.1:20).

И сие показывает чрезмерность скорби. Как те, у которых болит какая-либо часть тела, ударяют руками в стены или в кровать по причине сильной боли, так и сей божественный муж, воспаляясь от сильной горести, заклял неодушевленные горы.

Это делают они по малосмысленности, но надлежало знать, что с намерением показать горячность и искренность любви Давид употребил такое подобие. Ибо таково расположение мужа к жене, что в законе о браке сказано: «сего ради оставит человек отца своего и матерь и прилепится к жене своей, и будета два в плоть едину» (Быт.2:24). Сие выразил и Елкана, утешая Анну: «несмь ли аз тебе добрее паче десяти чад?» (1Цар.1:8). Поэтому как сопряженных законом брака сочетание сие делает единою плотью, так взаимное расположение в искренно любящих друг друга соединяет их души.

Истинную причину знает Сам Повелевший; но, думаю, потому, что в этом городе патриархи и обитали при жизни, и сподобились погребения по смерти. Сверх того, была и другая причина: божественный Давид был из колена Иудина, а главным городом сего колена в то время был Хеврон, потому что Иерусалимом владели еще иевусеи. И колено Иудино более других колен любило Давида, как соплеменника. А что Хеврон первенствовал между другими городами, сие показывает дееписание. Сказано: «пошли и начаша жити во градех хевронских» (2Цар.2:3). Но что справедливо и другое, сие показывают последующие слова: «и приидоша мужие от Иудеи и помазаша тамо Давида, да царствует над домом Иудиным» (2Цар.2:4). Слово же "помазаша" писатель употребил вместо «возвели на престол», потому что Давида помазал Божественным елеем пророк Самуил. Между тем Авенир возвел на престол Мемфивосфея2, сына Саулова, которого другие переводчики именуют Исваалом, и, оставив Раму и Гаваон, в которых жил Саул, перешел Иордан и так называемые станы сделал царским городом (2Цар.2:7–8).

Отличнейшим из молодых людей Авенир предложил воинскую борьбу и сражение между ними, это частное дело сравнивая с общею и большею битвою, назвал игрою или игрищем. В каждую дружину собралось по равному числу от колен. Смерть сразившихся не прекратила битвы, а только вызвала к другой, в большем виде. Когда же битва стала неравна, дружина Авенирова с поспешностью побежала и дружина Иоавова с усилием преследовала. Азаил, младший брат Иоавов, юноша весьма быстрый и готовый спорить с самыми скорыми в бегу животными, не погнался ни за кем другим, а желал только поразить Авенира. Преследуемый Авенир кротко и дружески советовал ему излить гнев свой на кого-либо другого из бегущих, да и того убеждал не умерщвлять, а только взять у него оружие, чтобы иметь какой-нибудь плод труда. Но видя, что юноша не слушается, начал спокойно угрожать ему: «отступи от мене, да не поражу тя о землю: и како явлю лице мое ко Иоаву брату твоему?» (2Цар.2:22). Когда же увидел, что жаждет он убийства, поразив острием копья, остановил его стремление и отнял у него жизнь.

Бегущие Авенировы воины достигли одного холма, Иоав же с подчиненными готовился напасть на них. Тогда Авенир опять разумно и кротко напомнил вождю о превратностях войны. Ибо сие выражают слова: «еда в победу пояст меч? или не веси, яко горька будут последняя?» и «доколе не речеши людем возвратитися созади братий их?» (там же). И о родстве напомнил, чтобы прекратить неприязнь, и указал на военные превратности, потому что победители часто бывают побежденными и преследующие обращаются в бегство. С другой стороны, несправедливо, видя бегущих, стараться довести побежденных до совершенной гибели. Сие и означают слова «еда в победу пояст меч». Вняв словам сим, Иоав уступил и, подав знак трубою, прекратил преследование.

Закон повелевал, чтобы жена, отпущенная мужем, не возвращалась к прежнему мужу. Сие объявил Бог и чрез пророка Иеремию, изрек же так: «аще отпустит муж жену свою, и отыдет, и будет мужу иному, еда возвращающися возвратится к нему паки? еда непорочна будет и неосквернена жена та? Ты же соблудила вси с пастырьми многими, и возвращалася еси ко Мне, глаголет Господь» (Иер.3:1). Но царь Давид не отпускал Мелхолы, отец же ее, противозаконно разлучив ее с супругом, отдал другому; посему сочетание с другим было насилие, а не брак. Сие сказал и божественный Павел: «темже убо, живу сущу мужу, прелюбодейца бывает, аще будет мужеви иному» (Рим.7:3). Мелхола сочеталась с другим поневоле. Поэтому не Давид преступил закон, а сочетавший Мелхолу с другим. Брак противозаконный не есть брак; и Давид, прощая сделанное по принуждению отцову, взял жену обратно.

Предлогом было убиение Азаила, а истинною причиною – зависть. Ибо знал, что Авенир будет удостоен военачальства, обратив к царю всех израильтян. Посему любоначалие вооружило Иоава на убийство. Во всем же доблестный царь оплакал неправедно умерщвленного и на неправедно убившего наложил многие и различные проклятия. Ибо сказал: «чист есмь аз и царство мое от Господа и отныне и до века. Кровь Авенира, сына Нирова, да снидет на главу Иоавлю и на весь дом его, и да не оскудеет от дому Иоавля изливаяй семя, и прокаженный, и держайся жезла, и падаяй оружием, и умаленный хлебами» (2Цар.3:28–29). А изливающий семя и прокаженный, по закону, нечист и отлучается от общежития. Жезл же употребляет тот, у кого повреждены телесные члены; почему Акила назвал такого слепым. Поэтому Давидовы заклятия налагали на весь род Иоавов всякие телесные немощи, крайнюю бедность, убиение мечом. При кончине же своей Давид приказал умертвить Иоава.

Навал, как человек жестокий, несправедливый, неблагодарный, совершенно справедливо подвергся посланной от Бога казни; но Авенир и в советах был правдив, и в битвах мужествен. Ибо сие присовокупил Давид: «руце твои не связаны, нозе твои не во оковах: не приступил еси якоже Навал, пред сынми неправды пал еси» (2Цар.3:34), – т.е. не в бою побежден ты, не как взятый в плен связан, но лицемерная дружба нанесла тебе удар. Так скорбно плакал царь, и плач его увеличил расположение к нему народа.

Он объяснил это произнесенными им словами. Ибо говорит: «мужие сии сынове Саруины жесточайшии мене суть» (2Цар.3:39); почему и предал их Богу: «да воздаст Господь творящему лукавная по злобе его» (там же). Ибо где удобно было Давиду показать праведный гнев, там не делает он никакой пощады. Так, убивших Мемфивосфея и принесших его голову, немедленно отсекши им руки и ноги, распял, тогда как они думали, что убиением царствовавшего над ними все царство Израильское передают Давиду. Убийцу наказал он смертью, а голову бывшего к нему неприязненным с честью предал погребению (2Цар.4:12).

Царского помазания сподобился он от Самуила, дееписание же помазаниями называет и двукратное избрание его народом. Ибо сперва избрало его колено Иудино, а по истечении семи лет и прочие колена признали царем. Сие открыло и дееписание: «и помазаша Давида на царство над всем Израилем» (2Цар.5:3); а потом присовокупило: «тридесяти лет Давид внегда воцаритися ему, и царствова четыредесять лет; седмь лет и месяцей шесть в Хевроне над Иудою, и тридесять два лета и месяц шесть над всем Израилем и Иудою во Иерусалиме» (2Цар. 5:4–5).

Один еврей сказывал мне, что слова «всяк поражаяй Иевусеа да касается мечем», Акила выразил «касающий в источнике водном», разумея чрез это, что Давид, щадя стены города, приказал воинам войти во внутренность города чрез водопровод. Ибо иевусеи до сего времени владели Иерусалимом; теперь же, по прекращении войны междоусобной, царь прежде всего ополчился против них. А иевусеи, презирая войско его и введя на градскую стену увечных, велели им насмехаться и говорить: «не войти Давиду в город». Но Давид, взяв краеградие, так называет писатель крепость, усиливался изгнать неприятелей, возбуждая воинов к мужеству и приказывая убивать врагов всех до единого по Божию определению, данному издавна. Одержав же победу и освободив город от иноплеменных, назвал его градом Давидовым; наименовал же так Сион, т.е. верхний город. Ибо сие говорит и история: «и седе Давид в крепости, и наречеся сия град Давидов: и созда той град около от краеградия, и дом свой» (2Цар.5:9); а потом показывает и Божие ему споборничество: «и идяше Давид идый и величаем, и Господь Вседержитель с ним» (2Цар.5:10). Сие же слово обличает тех, которые покушаются умалять Всесвятого Духа, потому что Дух многократно наименован Господом Вседержителем.

Исполинов называли и титанами, а еврейский текст назвал их «рафаим». Такие исполины были и в Хевроне, и в Гефе; из числа их был Голиаф и некоторые другие, из которых о более доблестных упомянул писатель, когда описывал доблестные подвиги Давида (2Цар.21). Посему, вероятно, в этом месте был древле стан исполинов и от них получило наименование само место.

Как премудрый Пестун упражняет его в добродетели и убеждает не полагаться на собственную свою силу, но ожидать Божией помощи, почему и дает ему знамения Своего явления, ибо говорит: «и будет, егда увидишь, что сами собою без ветра движутся дубравы, тогда снидеши на брань, яко тогда изыдет Господь пред тобою, поразит на брани иноплеменники» (2Цар.5:24).

Иные говорят, что наказан он за опрометчивость, как покусившийся подать помощь кивоту, который, служа обороною всему народу, не имел нужды в пособии других. А Иосиф говорит, что подвергся он наказанию за то, что, не будучи левитом, дерзнул прикоснуться к кивоту. Но это, очевидно, ложно, потому что был он сын Аминадава, которому вефсамитяне передали кивот, отпущенный иноплеменниками; Аминадав же был из колена Левиина. Сие показывает и история; ибо сказано: «освяти и сына своего Елеазара сохранити кивот завета Господня» (1Цар.7:1). А что и Оза был сын Аминадавов, показывает также история: «и возложиша кивот Божий на колесницу нову, и взяша его из дому Аминадавля иже на холме; Оза же и братия его сынове Аминадавли везяху колесницу с кивотом Божиим; и Оза и братия его идяху впереди и по сторонам кивота" (2Цар.6:3–4). Посему Оза не из другого происходил колена, как говорит Иосиф, но был левит. Да и не за опрометчивость понес он наказание, потому что когда наклонилась колесница надлежало поддержать ее рукою. Напротив того, Оза наказан за другое беззаконие. Бог повелел носить кивот священникам на раменах, они же вопреки закону везли на колеснице; ввело же их в обман то, что кивот, отосланный так иноплеменниками, никому не причинил вреда. Но надлежало знать, что иноплеменники и закона не знали, и священников не имели, чтобы перенести кивот по закону. А что это истинно, видно сие из последующего. Когда пал Оза, царь убоявшись не внес кивота в царский дом, где уготовил и божественную скинию, но внес в дом Аведдара. поелику же увидел, что дом тот в три месяца исполнился всякого благословения, немедленно перенес его в царский чертог, употребив на сие не колесницу, но, по закону, иереев, ибо сказано: «и беша с ним несуще кивот Господень седмь ликов, и жертва телец и агнцы: и Давид бряцаше во органы устроены пред Господем, и оболчен бысть той во одежду изящну» (2Цар.6:13–14); так назвал писатель разноцветную одежду. Яснее же показала сие книга Паралипоменон; в ней сказано: «и взяша кивот, якоже повеле Моисей словом Господа Бога Израилева по писанию, рамены своими на носилех» (1Пар.15:15).

Почла неприличным для царя скакать пред народом, потому что не знала, сколько уязвлен был царь Божественною любовью, почему и сделал он ей весьма строгий выговор. Ибо сказал: «пред Господем плясати и играти буду: жив Господь, иже избра мя паче отца твоего и паче всего дому его, поставити мя властелина над всеми людьми Своими над Израилем» (2Цар.6:21); тот же смысл имеют и следующие за сим слова. После сего история извещает, что «у Мелхолы дщере Саули не бысть детища до дне смерти ея» (2Цар.6:23). Но не по сей только причине она осталась бесплодною – чтобы никто не царствовал от того семени, ибо вероятно было, что народ предпочтет другим отличающегося благородством с отцовой и матерней стороны.

Говорил я уже, что знали пророки не все, а только по мере, как открывала им Божия благодать. Так, Самуил не знал, кого должно помазать; так, Елисей не знал горя соманитяныни, ибо сказал: «остави ю, яко душа ея болезненна в ней, и Господь укры от мене» (4Цар.4:27): Так и Нафан, похвалив намерение царя, думал угодить Богу всяческих, почему и сказал: «вся елика суть в сердцы твоем, иди и твори, яко Бог с тобою» (2Цар.7:3). Ночью же Владыка Бог, явившись, изрек Нафану следующее: «иди и рцы рабу Моему Давиду: сия глаголет Господь: не ты созиждеши Мне дом, еже обитати Мне; яко не обитах в дому, от негоже дне изведох сыны Израилевы из Египта до дне сего» (2Цар.7:5–6). Прежде всего Бог утешил Давида названием раба, ибо говорит: «иди и рцы Давиду рабу Моему», высокая же честь именоваться рабом Божиим. Потом научил, что собственное естество Его ни в чем не имеет нужды, ибо говорит: «не обитах в дому». Сказанное же «от негоже дне изведох сыны Израилевы из Египта» значит «во все время, в которое Я был с вами и в пустыне, и в этой земле». А что прежде сего времени не имел Он храмов, научают сему древние бытописания. После сего, показывая беспредельную силу и человеколюбие, присовокупил: «и бех ходя во обиталищи и в кущи, во всех идеже хождах во всем Израили» (2Цар.7:6–7) – и прибавил еще, что никому из Судей, которые были из различных колен, как не приказывал построить храма, так и не ставил в вину, что не сделано ими это. Ибо сказал так: «аще глаголя глаголах ко единому колену Израилеву, емуже заповедах пасти люди Моя Израиля, глаголя: почто не создасте Ми дому Кедрова?» (2Цар.7:7). За сим, употребив имя, показывающее благоволение и назвав Давида рабом Своим, напомнил и о пастушеской жизни, и об иной нищете, указал также и на высоту царского сана и на щедроты в промышлении о нем. Ибо говорит: «бех с тобою во всех, аможе ходил еси, и искорених вся враги твоя от лица твоего, и сотворих тя имя велико по имени великих, иже на земли» (2Цар.7:9). Сказал же сие для утверждения его в благочестии и правоте, чтобы, помня благодеяния, служил благодетелю. Обещал промышлять и о народе, ибо говорит: «положу место людем Моим Израилю, и насажду их, и вселятся о себе» (2Цар.7:10), – потому что, ведя жизнь по Божию закону, Израиль отделен от иных народов. А слова «и не приложит сын неправды обидети их» (там же) объясняются последующими. Сказано: «якоже исперва, и от дний в няже поставих судии в людех Моих во Израили» (2Цар.7:10–11). поелику во время Судей израильтяне бывали в рабстве то у аммонитян и моавитян, то у мадианитян и филистимлян, Бог обещает им сохранить царство ненарушимым и освободить их от таких частых перемен. Потом возвещает, что созиждет им словесный, божественный и спасительный храм, ибо говорит: «возвестит ти Господь, яко созиждеши дом Себе»3 (2Цар.7:11). А что и Сам создал от Святой Девы плоть, и Сам нарек ее храмом, сему научил нас евангелист Иоанн, в писание Святого Евангелия включив и вопрос иудеев, и ответ Владыки Христа. Ибо вопрошавшим иудеям, «кое знамение являвши нам, яко сии твориши», Господь сказал в ответ: «разорите церковь сию, и треми денми созижду ю» (Ин.2:18–19). поелику же иудеи думали, что сказано сие о неодушевленном храме, то евангелист присовокупил: «Он же глаголаше о церкви тела своего. И егда воста от мертвых, познаша ученицы Его, яко се глаголаше Иисус, и вероваша писанию и словеси, еже рече Иисус» (Ин.2:21–22). А божественный апостол и собрание верных назвал домом Божиим, ибо говорит: «Христос, якоже Сын в дому Своем: егоже дом мы есмы» (Евр.3:6). Сие предвозвестил и пророк: «и возвестит ти Господь, яко созиждеши дом Себе» (2Цар.7:11). О рукотворенном же храме говорит так: «и будет егда исполнятся дние твои, и уснеши со отцы твоими, и восставлю семя твое по тебе, иже будет от чрева твоего, и уготовлю царство его: той созиждет дом имени Моему» (2Цар.7:12–13). Сказав сие о Соломоне, к предречению сему примешивает пророчество о Владыке Христе, ибо сказал: «управлю престол Его до века: Аз буду ему во Отца, и той будет Ми в Сына» (2Цар.7:13–14). А что изречено сие о Владыке Христе, свидетель тому божественный апостол, так сказавший в Послании к Евреям: «кому бо рече когда от ангел: Сын Мой еси Ты, Аз днесь родих Тя? И паки: Аз буду Ему во Отца, и Той будет Мне в Сына» (Евр.1:5). Потом показывает, каким промышлением будут пользоваться ради сего Сына предки Его по плоти, даже и преступающие закон. Ибо говорит: «согрешающих обличу и накажу: милости же Моея не отставлю от них, якоже отставих от тех, ихже отставих» (2Цар.7:14–15). Сказанное же «язвами сынов человеческих» (2Цар.7:14) употребил вместо «наказаниями чрез людей», потому что руками наносится и язва, и смерть человеку. И последующие за сим слова всего менее опять приличны царям Израильским, истинность же их оказывается на одном Владыке Христе. Ибо сказано: «и верен будет дом Его и царство Его до века предо Мною: и престол Его будет исправлен в век» (2Цар.7:16). Соломон же не долговечнее был других людей, не достиг даже и отцовой старости, да и все, от него происшедшие, прияли общий всем конец. Посему необходимо сделать одно из двух: или приложить сие к Владыке Христу, или назвать лживым предречение Бога всяческих. Но последнее злочестиво и хульно. Поэтому необходимо, хотя и не хотят того иудеи, принять первое. Царь, услышав сие, прославил великодаровитого Господа, а прежде всего исповедал собственную свою низость: «кто есмь аз, Господи мой, Господи? и что дом отца моего, яко возлюбил мя еси даже до сих?» (2Цар.7:18). Слова сии дают видеть великость даров. Потом, показывая всемогущество Владыки, присовокупил: «и умалена мала сия пред Тобою суть, Господи мой, Господи» (2Цар.7:19), – т.е. удивился я чрезмерности обетований, обратив взор на себя самого, но и это мало в сравнении с Твоим могуществом. Потом, продолжив хвалебную песнь и умоляя подтвердить обетование, присовокупил: «и ныне, Господи мой, Господи, слово, еже глаголал еси о рабе Твоем и о доме его, увери до века» (2Цар.7:25). А что умолял он о подтверждении сказанного обетования, свидетельствует о сем присовокупленное: «яко Ты Господь Вседержитель Бог Израилев, отверзл еси ухо рабу Твоему, глаголя: дом оный созижду тебе» (2Цар. 7:27), – т.е. Ты открыл неведущему, что созиждешь дом оный, ради которого буду я славен у всех человеков; умоляю же подтвердить сие обетование.

Так решительна была победа и такое оказалось множество взятых в плен, что трудно было перечислить их; посему Давид приказал пленным повергнуться лицом на землю и, разделив на три части, две части предал смерти, а одну часть оставил живыми и велел платить дань. А «гривны златыя» сириян (2Цар.8:7) Акила перевел: «ожерелья», и Имаф (2Цар.8:9) – «Епифания Сирская».

Божественный закон повелевает царям не иметь в употреблении многих коней (Втор.17:16), чтобы надеяться не на них, но на Божию силу. Соблюдая закон сей, Давид разрушил большую часть колесниц. Но можно слышать, как и в псалмах воспевает и говорит он: «не спасается царь многою силою, и исполин не спасется множеством крепости своея. Ложь конь во спасение, во множестве же силы своея не спасется» (Пс.32:16–17). Исполнил же Давид и благословение патриарха Исаака, данное Иакову, когда сказал он: «буди господин брату твоему» (Быт.27:29). И Давид порази Идумею и постави в ней стражу (2Цар.8:13–14). Сказанное же: «во всей Идумеи поставил подстерегающих» означает, что в каждом городе поставил стражей, ибо воинов, которых иные называют поставленными в засаде, писатель наименовал подстерегающими. Потом присовокупил: «и быша вси идумеане раби Давиду» (2Цар.8:14). Так исполнил он праотеческое предречение. Писатель же, намереваясь повествовать, как сей божественный муж впал в беззаконие, почел необходимым показать прежде добродетель мужа, давая нам знать, что это было прегрешением не всегдашнего, но случайного направления воли. Ибо говорит: «бе Давид творяй суд и правду над всеми людьми своими» (2Цар.8:15). Потом перечисляет начальников и говорит, что одному вверено было такое, а другому другое начальство. Упомянул и о священниках Садоке и Авиафаре (2Цар.7:17). Но думаю, что здесь есть ошибка в письме, потому что не Ахимелех сын Авиафара, но Авиафар сын Ахимелеха. А словами «фелефи и херефи»4 называет писатель пращников и стрелков. Человеколюбивый ко врагам Давид мог ли не помнить о друзьях? Почему и спрашивал: «есть ли еще оставшийся в дому Саули, и сотворю с ним милость Ионафана ради?» (2Цар.9:1). По расположению к Ионафану не обращал он внимания на неприязнь Саула. Потом удостаивает милостей Мемфиваала5, сделав его владетелем всего имущества Саулова и приказав постоянно быть ему при себе и разделять царскую трапезу (2Цар.9:7).

Писатель говорит о поражении Адраазара, но не говорит об убиении его. И теперь сказанное согласно с предыдущим. Ибо говорит: «посла Адраазар и привел сириан, иже об он пол реки Халамака» (там же). А если бы имел собственную свою силу, то не было бы ему нужды в чужих войсках. Какую же пользу приносят несчастья, скорбь и заботы, научаемся тому из сей истории. Ибо говорит она, что божественный Давид, гонимый Саулом, преуспевал во всяком любомудрии; сражаясь и занимая ум воинскими заботами, вел жизнь по Божественным законам, получив же малую ослабу, подвергся поползновению. Сказано: «бысть при вечере, и воста Давид от ложа своего, и хождаше на крове дому царского, и увиде жену с крова мыющуюся: жена же взором добра велми» (2Цар.11:2). Великая и сильная предстояла брань, и покой, и роскошь, и царский сан, и власть, и телесная красота, и встреча по насыщении пищею, когда и в подвижниках воспламеняется искра, так что пища делается как бы подлитым елеем. Известно же, что у Давида и от природы была особенно сильная страсть похотливости, ибо не имел бы он многих жен, если бы не побуждала к тому сама природа. Но многоженства ни один закон не возбранял тогда, а прелюбодеяние ясно воспрещал Божественный закон. Хотя просто, без любопытства, проникнув взором, Давид «увиде жену мыющуюся», но не бежал от этого зрелища, как пагубного; напротив того, обольщенный приманкою красоты, поглотил он уду греха. И к этому греху привела его похотливость, а к другому привел стыд. Узнав, что жена имеет во чреве, старался избежать обличения и употребил все меры, чтобы не нанести ей вторичной обиды. Призвал он Урию, предполагая, что, по прошествии долгого времени возвратившись в город, пожелает сойтись с женою. А он показал только целомудрие, мужество, преданность к царю и спал пред царскими чертогами с телохранителями. На другой день призывает его царь и делает выговор, что не дал телу своему успокоения; но он говорит: «Когда военачальник и все воинство терпят нужды на войне, осаждая город, не признаю для себя справедливым сделать какое-либо угождение своему телу». И слово это подтвердил клятвою. Царь, приказав остаться ему еще на день, угощает его и частыми заздравными чашами принуждает преступить в питье меру, чтобы вино, придав силы вожделению, побудило его сойтись с женою. Когда же увидел царь, что все ухищрения его бессильны, ибо Урия опять спал пред царскими чертогами и с царскими оруженосцами, тогда, уязвляемый и нудимый стыдом, пишет он послание к военачальнику. И Урия, не зная, что написано, уходит, неся с собою меч для собственного своего заклания. Потом, по смерти его и по окончании дней плача жены, совершен брак. Но Врач душ не попустил, чтобы болезнь осталась неисцеленною, не оставил без внимания неправедно причиненной смерти, ради другой Давидовой добродетели не попустил, чтобы обиженный не был отмщен. Ибо сказано: «зол явися глагол пред очима Господними» (2Цар.11:27). Посему послан пророк Нафан, который переносит обвинение на прилично выдуманное для сего лицо; потому что иначе смотрим мы на грех в других и иначе смотрим на собственные худые дела, почему неодинаково и судим о себе и о других; над другими произносим праведный приговор, а нередко наносим им и более жестокий, нежели как следовало, удар; сами же прегрешая, или совершенно исторгаем из мысли сознание сего, или, усматривая грех, находим для него извинение. Посему-то пророк сложил сказание о богатом и убогом; описал богатство одного, в жалком виде представил крайнюю нищету другого. Ибо говорит: «ничтоже иное бе у него, но токмо агница едина мала, юже стяжа и снабде, и воскорми ю, и возрасте с ним и с сынами его вкупе: от хлеба его ядяше и от чаши его пияше, и на лоне его почиваше, и бе ему яко дщерь» (2Цар.12:3). Все же это пророк выставляет на вид в намерении показать чрезмерность беззакония. А в следующих словах примешивает и несколько оправдания, потому что злое вожделение наименовал путником, так как оно посещает то одного, то другого. Еще же назвал оное и странником, как необычайное для Давида и незнакомое ему дотоле. А это вело Давида к тому, чтобы мог приобрести себе прощение. Не в порочных навыках воспитан был он и понес удар по причине не всегдашнего, но случайного направления воли; грех был следствием беспечности, а не злонравия. Но в следующих за тем словах пророк усилил обвинение. Надлежало заколоть одну из собственных своих овец, а не чужую единственную агницу. Так, обвинение сделано постороннему лицу, и судия произнес правдивый приговор, ибо сказал: «жив Господь, яко смерти достоин сотворивый сие; и агницу возвратит седмерицею6 за сие, яко сотворил глагол сей, и за сие, яко не пощаде» (2Цар.12:5–6). Когда обвиняемый произнес на себя приговор, тогда пророк, сняв личину, представляет обвиняемого во всей наготе, ибо говорит: сия глаголет Господь Бог Израилев: «аз есмь помазавый тя в царя над Израилем, и Аз есмь избавивый тя от руки Сауловы; и дах ти вся господина твоего и жены его на лоно твое, и дах ти дом Израилев и Иудин» (2Цар.12:7–8). Потом изображает безмерную щедрость: «и аще мало ти есть, приложу к сим» (2Цар.12:8). Прежде вскрытия язвы ножом приложено к ней врачевство, прежде наказания подано утешение. «И аще мало ти есть, приложу к сим». Потом уже следует обличение вины: «и что яко уничижил ты Господа, еже сотворити лукавое пред Ним?» (2Цар.12:9). Презрев Мои законы, не подумал ты, что Я назираю за деяниями людей; пресытившись Моими благами, восстал ты на Давшего тебе оныя: «Урию хеттеанина убил еси мечем, и жену его поял еси себе в жену, и того убил си мечем сынов Аммоних» (там же); столько тебе преданного выдал ты врагам и для кратковременного удовольствия попрал два закона. Изречено потом и наказание: и ныне не отступит меч от дому твоего до века; «зане уничижил Мя еси и поял еси жену Урии хеттеанина» в жену себе (2Цар.12:10). Слово сие дает разуметь, что Владыка Бог более прогневан был браком, нежели учиненным прежде сего прелюбодеянием. Одно было делом весьма сильного вожделения, усыпившего рассудок, а на другое дал согласие и сам рассудок, которому после неправедного убийства надлежало плакать и стенать, а не соглашаться на беззаконный брак. После сего пророк угрожает тяжкими наказаниями, которые в большем свете показали славу чудного царя; потому что наложенные Богом казни исторгли болезнь и возвратили Давиду прежнее здравие. Для того Врач душ и наложил сии казни. Но к угрозам присовокупил Он: «яко ты сотворил еси втайне, Аз же сотворю глагол сей пред всем народом сим" (2Цар.12:12), – т.е. желая скрыть, коварно устроил ты убийство, а Я сделаю твой грех явным для всех. Давид, услышав слова сии, не вознегодовал, что обличен человеком бедным. Ибо знал, Кто говорит чрез него, и возопил: «согреших ко Господу» (2Цар.12:13). А пророк, приняв исповедания греха и твердо уповая на Божие человеколюбие, немедленно присовокупил: «и Господь отъя согрешение твое, не умреши» (там же). Давид повинен был сугубой смерти, потому что по закону смерти подлежал и прелюбодей, и человекоубийца. Но исповедание греха уничтожило смертный приговор. Впрочем, как всепремудрый врач, Бог подверг его многоразличным вразумлениям. Сие показывает и дееписание. Ибо пророк, сказав "не умреши", присовокупил: "обаче яко прогневляя прогневал ты в сопротивных Господа глаголом сим» (2Цар.12:14). Сие яснее перевел Акила: "яко изощряя изострил еси врагов Господних», потому что, лишившись Божественного попечения, иноплеменникам дал возможность побеждать и высокомудрствовать против Бога всяческих. А прежде всего поразил Бог прелюбодейное чадо. Урия, кажется, происходил от иноплеменников и был пришельцем, потому что Бог всяческих назвал его хеттеанином, а сим показал, что не презирает ни одного обиженного; но хотя бы обиженный был и иноплеменник, а обидевший – еврей, защищает обиженного и наказывает обидчика.

Оставаясь в живых, был бы он обличением беззакония и укоризною благочестивому царю. Потому, прилагая попечение о пророке, Владыка не попустил ему жить.

Акила перевел «ради Господа», а Симмах – «отделенный в Царя».

Должно припомнить, как поступали они с израильтянами, выкалывая им правый глаз (1Цар.11:2). Пророки извещают и о других жестокостях их (Ам.1:13). Посему понесли они наказание, равное своим злодеяниям.

Моисей сказал также и о змие, что «он мудрейший всех зверей сущих на земли» (Быт.3:1). Должно знать, что Божественное Писание имеет обыкновение не везде слово мудрый ставить в похвалу. Ибо сказано: «мудри суть, еже творити злая» (Иер.4:22), и еще сказано: «буяя мира избра Бог, да премудрыя посрамит» (1Кор.1:27). И Соломон: «умудрися паче всех мудрых египетских» (3Цар.2:35); но мудрые египетские были нечестивы. И здесь Божественное Писание похвалило не совет Ионадава, но его смышленость, способную усмотреть, что должно делать. Впрочем, естественными дарованиями воспользовался он не как было должно, а, напротив того, содействовал невоздержанию Амнона и участвовал в замышленном им беззаконии. Ибо сказано: «аще видел еси татя, текл еси с ним, и с прелюбодеем участие твое полагал еси» (Пс.49:18). Слова «ризу испещрену» (άστραγαλωτόν) (2Цар.13:18) Акила перевел «ризу в плодах» (καρπωτόν) в том значении, что на ней вытканы были плоды; ныне же называют ее «πλουμαρικόν»; а Иосиф перевел «ризу, доходящую до пят». Поступок с Фамарью есть некое начало и корень бедствий царского дома. Царь хотя скорбел, узнав о беззаконии, однако же, нежно любя Амнона как первородного сына, не наказал его за худое сие дело. Но единоутробный брат Фамари, человек высокомерный и дерзкий, вначале скрыл гнев, а по прошествии двух лет, созвав братьев на стрижение овец, убил Амнона, потом убежал к деду по матери, ибо Мааха, матерь его, была дочь Фолми, который царствовал в Гессире (2Цар.3:3). Царь много оплакивал обоих – и убитого, и убившего. По прошествии же трех лет, когда гнев угас со временем, военачальник устрояет нечто следующее: сложив баснь, которая могла преклонить царя на жалость, влагает ее в уста одной разумной жены. Она приходит к царю и по внушению военачальника говорит: «Я вдова, родила двух только сыновей. Пришедши в мужеский возраст, завели они непримиримую ссору, а от ссоры дошло дело до побоища. поелику никто не хотел вступать в посредничество, то один из них, пораженный другим, кончил жизнь. Но не хотевшие прекратить их ссоры, теперь собравшись, требуют, чтобы выдан был им другой сын. Если же это будет, то я при вдовстве должна буду доживать век, оплакивая и бесчадие; притом совершенно угаснет искра рода и память мужа моего предастся забвению». Говоря же это, разумела она царя, который Амнона не наказал и Авессаломовой грусти не рассеял, а когда дела невозможно уже было поправить, понапрасну стал гневаться. Между тем, поелику царь растроган был сими словами и обещал дать приказание военачальнику прекратить домогательство единоземцев жены, то она снова употребила исполненные благопокорности слова, пленяя ими слух царя. Когда же царь поклялся и сказал: «жив Господь, аще и влас падет сыну твоему с главы на землю» (2Цар.14:11), – жена присовокупила немедленно, что невозможно сыну ее избежать смерти, если не возвратится прежде из бегства сын царев, потому что последнее послужит образцом для первого. А если последнего не будет, то одноземцы станут спорить, имея основательную причину – бегство сына царева. Ибо сие говорит и Писание: и рече жена: «почто помыслил еси тако о людех Божиих?» Ужели, чтобы не преступить царю слова своего, надобно упорствовать, «еже не возвратити царю отриновеннаго своего», потому что умер сын твой? (2Цар.14:13) – т.е. как можешь освободить сына моего от смерти, не возвращая своего сына? Потом утешает касательно умершего: умер сын твой, «яко вода нисходящая на землю, яже не соберется» (2Цар.14:14), да не надеется на него душа. Ты не можешь воскресить умершего, для чего же спешишь довести до смерти живого, чтобы жить, лишившись двоих? Так, замолвив слово об Авессаломе, опять, по-видимому, начинает говорить о своем горе, чтобы не подать мысли, будто бы сказано это с намерением: «и ныне о сем приидох глаголати ко царю глагол сей, яко увидят мя людие, и речет раба твоя: да глаголет убо ко господину моему царю, негли сотворит царь слово рабы своя, яко услышит царь; да измет мя из рук мужа ищущаго погубити мя и сына моего вкупе от участия Божия; и речет раба твоя: да будет ныне слово господа моего царя на жертву: якоже бо ангел Божий, тако господь мой царь, еже слышати благое и злое; и Господь Бог твой будет с тобою» (2Цар.14:15–17). Когда сказано было это женою, царь понял основание вымысла и спросил жену, не по согласию ли Иоава говорит она слова сии. Жена созналась, что каждое слово вложил в уста ее Иоав, «за еже приити лицу глагола сего, еже сотвори раб твой Иоав слово сие» (2Цар.14:20), – т.е. невозможно было просить тебя прямо, почему Иоав внушил мне воспользоваться таким оборотом слов, чтобы в вымышленном горе увидев собственное свое, ту самую услугу, какую хотел оказать мне, оказал ты себе и помощь, какую обещал подать моему сыну, подал своему. Уступив словам сим, царь повелел Авессалому возвратиться, но запретил видеть его самого, а впоследствии и то дозволил, вняв просьбе Иоава. Но по прошествии четырех лет, притворно добрыми словами предуготовив себе возможность похитить власть, под предлогом жертвоприношения Авессалом ушел в Хеврон и там провозгласил себя царем вместо отца, замышлял даже и отцеубийство. Царь, узнав о сем, оставил столицу, признав лучшим делом предпринятое на время бегство. За ним последовало множество щитоносцев и копьеносцев, последовал с шестьюстами отборных воинов и Еффей геффеин, недавно оставивший свое отечество и вместе с подчиненными ему сделавшийся пришельцем. Царь пытался убедить его, чтобы возвратился и, как недавно начавший жить с ними вместе, не делался снова пресельником. Он говорил Еффею: «почто и ты идеши с нами? возвратися и живи с царем, яко чуждь еси ты, и яко преселился еси ты от дома твоего; аще вчера пришел еси, и днесь ли подвигну тя ити с нами? и аз иду, аможе пойду» (2Цар.15:19–20). Мне необходимо переменить место; от тебя же, пришедшего недавно, несправедливо и требовать, чтобы понес ты с нами труд. Но достойна удивления в Давиде кротость. Гонимый и угрожаемый войною от мерзкого сына, именует его не отцеубийцею, не братоубийцею, но царем, и, имея нужду в великой помощи, заботится о спасении пришельца. Ибо говорит ему: «возвратися, и возврати братию твою с тобою, и Господь да сотворит с тобою милость и истину» (2Цар.15:20). Но чем больше показывал попечения о нем царь, тем большую обнаруживал он преданность, ибо говорит: «жив Господь, и жива душа твоя, господин мой царь, яко на месте, идеже будет господин мой царь, или в смерти, или в животе, тамо будет раб твой» (2Цар.15:21). Все это предписано в наше научение, да мы научимся, что и нам не надобно так делать – быть с друзьями, когда дела их благоуспешны, и оставлять их, когда приходят они в расстройство.

Как благочестивый и пророк, царь знал, что было с кивотом, взятым в помощь беззаконными: они побиты, а кивот предан в плен иноплеменникам. Зная это, сказал иерею Садоку: «возврати кивот Божий во град, и да станет на месте своем; аще обрящу благодать пред Господом, и возвратит мя, и увижу кивот и лепоту его; и аще тако речет: не благоволих в тебе; се, аз есмь, да сотворит ми благое пред очима Своима» (2Цар.15:25–26), – т.е. не могу носить с собою обвинителя, слышу, внутри его вещает закон: «не прелюбы сотвори, не убий», – а я попрал два сии закона. Когда Законоположник очистит око души моей, тогда в состоянии буду видеть благолепие его. Если же совершенно лишит меня Своего попечения, то Он – владыка, а я – служитель, подвергающий себя вразумлениям Его. Так, со слезами говорил божественный муж, приняв на себя вид сетующего, потому что покрыл главу свою и шел босыми ногами; с ним плакало и войско. Во время бегства сего узнал Давид о предательстве Ахитофела, но немедленно прибег к своему Владыке, умоляя Его, не молниями поразить предателя, но суетным сделать совет его. Ибо говорит: «осуети совет Ахитофелев, Боже мой» (2Цар.15:31). Слово «осуети» Акила перевел: «обезуми», в значении «покажи безумным и несмысленным». А словом "Рос" (2Цар.15:32) писатель называет вершину холма. Ибо говорит: «грядый даже до Роса», – т.е. до вершины холма; называет же так гору Масличную, с которой вознесся Владыка Христос. Там Давид поклонился Богу, вероятно, обратив взор на скинию и на хранящийся в ней кивот.

И в добром, и в противном тому надлежит вникать в намерение. Ибо, так судя, найдем, что и правда достойна бывает иногда обвинения. Сказано, что Ирод «клятвы ради и за возлежащих с ним» умертвил Иоанна (Мк.6:26). Но никто не будет так малосмыслен, чтобы похвалить правду, выполненную посредством убийства. Лучше было бы Ироду не клясться, и если поклялся, то солгать было предпочтительнее, нежели сделать убийство. Посему и здесь употреблено лицемерие, не из корысти, не во вред другим, но из усердия к пророку и царю благочестивому.

Неоднократно говорил я, что пророки знают не все; слова же Сивы имели вид вероятности. Ибо сам он пришел к божественному Давиду, о господине же сказал, что замышляет о царстве. Сверх того, Сива принес дары, доказывая тем свое благорасположение. Впоследствии же, вняв словам Мемфиваала, Давид разделил имение обоим (2Цар.19:29), а Мемфиваала удостоил своего прежнего о нем попечения: во время голода, когда гаваонитяне требовали выдать им семерых сродников Саула, Давид не выдал им Мемфиваала, но исполнил завет, заключенный с Ионафаном (2Цар.21:7). Достойно же удивления то, что было сказано Давидом Авессе о Семее. Ибо, когда Семей метал в Давида камнями, осыпал его перстью и наносил другие оскорбления и словом, и делом, называл Давида «мужем кровей и беззаконным», Авесса, будучи вторым по военачальнике, не вынес сих поруганий, но сказал: «почто проклинает пес проклятый сей господина моего царя? ныне пойду, и отыму главу его» (2Цар.16:7, 9). Но превосходящий всех кротостью Давид сказал на сие: «что мне и тебе, сын Саруин? оставите его, сего ради проклинает мя, яко Господь рече ему злословити Давида; кто речет ему: почто сотворил еси тако?» (2Цар.16:10) – т.е. это Божий бич и жезл; не вижу бича, но вижу бичующего; моим беззакониям приписываю сии бедствия; не касаюсь жезла, чтобы не раздражить биющего. А с сим согласно и последующее, ибо сказано: «и рече Давид ко Авессе и ко всем отроком своим: се, сын мой исшедый из чрева моего ищет души моея, а кольми паче сын Иеминиев; оставите его проклинати мя, яко рече ему Господь: негли призрит Господь на смирение мое, и возвратит ми благая вместо клятвы его во днешний день» (2Цар.16:11–12), – т.е. Семей из родства Саулова, он имеет давнюю ко мне неприязнь, и с вероятностью иные могут сказать, что нашел он удобное время обнаружить вражду. Но сына моего, который мною рожден и воспитан, достиг такого возраста и такой чести, кто вооружил против меня? Посему явно, что свыше произнесен приговор и Бог приводит в исполнение предсказанное Им. Я же буду терпеть и оскорбляющих, и угрожающих мне смертью, чтобы сим укротить Божественный гнев. Вот что говорил божественный сей муж. Надобно же знать, что не было Божия содействия ни Амнонову беззаконному поступку с сестрою, ни Авессаломову братоубийству и неистовому восстанию против отца; напротив того, дом Давидов, лишась Божественного промышления, подобился ладье, не имеющей кормчего и подвергнутой треволнениям лукавыми демонами.

В обращении с добрыми самые лукавые люди скрывают лукавство, нашедши же кого-нибудь увеселяющегося их начинаниями, обнаруживают оное и говорят, что выгодно для слушающих. Таков был и Ахитофел. Божественному Давиду предлагал он советы, согласные с добрым его намерением. Авессалому же советовал, что сообразно было с его нравом. Боясь, чтобы сама природа не сблизила сына с отцом и чтобы по их примирении не потерпеть ему наказания за предательство, Ахитофел внушил Авессалому отважиться на оное крайнее беззаконие, чтобы не оставалось уже никакой возможности к примирению. Но как скоро понес он наказание за нечестивое и лукавое свое внушение и поелику вооружал сына на отца, то еще и сам на себя вооружил руки свои и, ими наложив петлю на шею себе, потерпел самый жалкий конец. Ибо имея довольно ума, чтобы предвидеть окончание дела, когда совет его был не принят, предузнал будущую Давидову победу и, убоявшись, что будет выдан, сам на себя наложив руки, понес наказание. Божественное же Писание показало, что Хусию содействовал Бог. Ибо сказано: «Господь заповеда разорити совет Ахитофелев благий» (2Цар.17:14), – т.е. способствующий к незаконному присвоению власти. Посему-то блаженный Давид сказал в Псалмах: «се, боле неправдою, зачат болезнь и роди беззаконие: ров изры и ископа и, и падет в яму, юже содела» (Пс.7:15–16).

Царя, намеревавшегося принять участие в сражении, удержал от сего военачальник, как опасаясь, чтобы не приключилось ему чего худого (вероятно же было, что на него одного будут нападать враги), так боясь и того, что Давид, победив, сжалится над присвоившим себе царство сыном. Поэтому сказали Давиду: «Если мы побежденные предадимся бегству, то жизнь твоя будет достаточным для нас утешением, если же приключится что тебе, то бедствие сие распространится на всех, потому что ты один превосходишь многие тысячи тысяч всех нас». Сию мысль выразил Симмах: «и ты, аки мы десять тысящ»7 Но праведный Судия хотя попустил, чтобы бедствия сии постигли Давида в уврачевание содеянного беззакония, но праведно наказал и преступного сына. И когда Авессалом проезжал лесом, по Божию устроению пришлось подъехать ему под дерево, у которого две наклоненные ветви росли косвенно и отстояли одна от другой недалеко, мул подскакал под дерево, голова всадника завязла между ветвями, и весь он повис; шум листьев побудил мула продолжить свой бег, а всадник остался висящим, представляя собою усладительное для благочестивых зрелище и показывая совершившийся над ним приговор управляющего всем Промысла. Другие воины, взирая на это, не осмеливались нанести висящему удара, потому что боялись царского приказания; но военачальник, предоставляя сердоболие отцу, вонзил стрелы в преступное сердце, а потом, сняв Авессалома с сучьев и бросив в находившуюся поблизости пропасть, велел всему народу заметать камнями, чтобы наказание служило ему и могилой.

Справедливо и то, и другое, ибо вероятно как то, что рождал он детей, так и то, что дети умирали. А Иосиф говорит, что Авессалом сделал это, потому что дети не могли жить долго, здание же могло долее сохранить память о нем.

Он был и чадолюбив, и человеколюбив; и доказательством последнему служит плач его о Сауле, а здесь и природа увеличивала скорбь. Притом же, как муж благочестивый, плакал и о том, что сын не мог уже уврачевать себя покаянием, потому что по смерти язва греха неисцелима.

Давид всегда ненавидел заносчивость Иоава, но терпел Иоава за благорасположение, какое дотоле оказывал царю, хотя и подозревал, что может против него замыслить что-либо новое. Но увидев, что Авессу, который был ему племянник, похитивший власть Авессалом поставил вождем всего воинства (2Цар.17:26), послал за ним, обещая отдать ему военачальство Иоавово. Узнав это, Иоав поражен был сказанным и, уязвляясь завистью, нанес Авессе смертельный удар, когда притворно изъявлял ему благорасположение и дружбу (2Цар.20:9–10).

Когда произошли спор и состязание и другие колена обвиняли колено Иудино в том, что предупредило встретить царя, в ответ на сие обвиняемые говорили, что царь одного с ними колена и более им принадлежит по ближайшему сродству. Посему-то прочие колена сказали, что десять рук имеют для царя, потому что колено Вениаминово причиталось к Иудину. Присовокупили же, что имеют и преимущества первородных и по Рувиму на самом деле первородному, и по Иосифу, за добродетель получившему жребий первородства, потому что первородные получали двойную часть из отцовского наследства, почему патриарх и сказал Иосифу: «Ефрем и Манассиа, аки Рувим и Симеон будут мне» (Быт.48:5). Так, и великий Моисей и преемник его Иисус Навин отделили им двойной жребий.

Преступным почитал иметь общение с ними после гнусного общения их с сыном, потому что и закон ясно запрещал сие. Не сочетал же их ни с кем другим, чтобы и это не послужило предлогом к похищению верховной власти. Притом такой брак не был бы и браком, ибо «живу сущу мужу прелюбодейца бывает, аще будет мужеви иному», как говорит божественный апостол (Рим.7:3). Если же закон и позволял мужу, возненавидевшему жену, разводиться с нею, то здесь разлучала не ненависть, а беззаконное общение с ними сына. По сей-то причине Давид переместил их в другой дом, где и прилагал о них всякое попечение.

Савей, восстав против Давида, а потом спасаясь бегством, укрылся в город Авель, а это город в Палестине, именуемый ныне Авела. Посему, когда военачальник расположил войско для осады города, одна весьма мудрая жена напомнила ему о Божественных законах. А Божественный закон повелел сперва отправить посольство, а потом уже ополчаться на тех, которые будут противиться. Сие и сказала жена: «аще оскудеша, яже положиша верный Израилев?» – т.е. не надобно преступать предписанного законами. Потом присовокупила: «аз есмь мирная утверждений Израилевых; ты почто потопляеши достояние Господне?» (2Цар.20:19) – т.е. поелику ты по закону Божественному не присылал посольства, то извещаю тебя, что город не имеет враждебных намерений, но желает мира. Посему не разоряй города – не иноплеменного, а одноплеменного, покорного тому же Богу и Владыке. Военачальник, выслушав слова сии, сказал, что не желает ни войны, ни осады, а только желательно ему иметь в своих руках того, кто восстал против царя. Посему мудрая жена, узнав причину осады, убедила правителей города не ввергать город в опасности войны, но вспомнить о благочестии и правдивости царя, о доблестных его подвигах в войнах и о том, что по его трудам пользуются они ненарушимым миром. Сими словами сделала, что голова мятежника брошена в стан к Иоаву и осада снята.

Плинфовидным (πλινθίον), думаю, названо то же, что у светских писателей именуется продолговатым четвероугольником (πλαίσιον), а это есть вид четвероугольного воинского строя. Посему как ныне у римлян так называемому магистру вверяется начальство над окружающими царя стражами, разумею щитоносцев и копьеносцев, так и Ванеа предводительствовал царскими телохранителями, а прочее войско состояло под военачальством Иоава.

Садок и Авиафар имели сан первосвященнический, а сей, будучи священником, жил внутри царского дома, находясь всегда при Божественном кивоте и совершая жертвоприношения царевы.

Завет с гаваонитянами заключил весь народ; в клятвах участниками были и Елеазар иерей, и Иисус пророк (Нав.9:15). Посему потомкам поклявшихся должно было не нарушать договоров, но и преступающего закон царя убедить, чтобы сохранил клятву. Посему-то по смерти царя израильтяне терпели наказание голодом. А чрез сие премудро всем Распоряжающийся научает нас, что хотя по долготерпению и не налагает Он тотчас казни за нарушение законов, но впоследствии подвергнет справедливому наказанию точно так же, как и тогда, по прошествии уже сорока лет, заключил утробу облаков, землю подверг немощи бесплодия и обитателей ее наказал голодом. Царь же, не зная причины ниспосланной Богом кары, вопросил праведного Судию. Когда же узнал, что воздается сим за неправедное умерщвление гаваонитян, самих обиженных сделал судьями. Ибо сказано: «и рече Давид ко гаваонитяном: что сотворю вам? и чим умолю, и благословите достояние Господне?» (2Цар.21:3). Но иудеи не внимают словам сим, что и семя Авраамово возымело нужду в благословении хананеев. Высоко думают они о предках и не хотят понять, что добродетель гораздо славнее прародительского благородства; и, по слову божественного апостола: «еже от естества необрезание, закон совершающее, осудит того, иже писанием и обрезанием преступник закона» (Рим.2:27). Посему как тогда согрешившие израильтяне имели нужду в благословении хананеев, так и распявшие Владыку лишились прародительского благословения и имеют нужду в наставлении их уверовавшими язычниками. Сверх сего, заметить должно и то, что Саул по ревности умертвил гаваонитян вместе с другими хананеями. Ибо сие показывает и Божественное Писание. Сказано: «гаваонитяне не были из числа сынов Израилевых, потому что были от остатков аморрейских, и сынове Израилевы кляшася им не погубить их. Саул же взыска поразити их, внегда поревновати ему по сынех Израилевых и Иудиных» (2Цар.21:2). Слово сие научает нас не преступать заветов, заключенных с клятвами о имени Божием, хотя бы преступление и служило к пользе других. Гаваонитяне попросили из родства Саулова семь мужей, по числу дней, в которых круговращается время. Они говорили: «несть нам сребра или злата со Саулом и с домом его, и несть нам мужа умертвити от всего Израиля, мужа, иже соверши над нами и погна ны, иже умысли потребити ны, потребим его, да не будет во всех пределех Израилевых; дадите нам седмь мужей от сынов его и очистим11 ими Господеви на холме Саули избранных Господеви» (2Цар.21:4–6). Главный город гаваонитян назывался Гаваоном; имя же сие, переведенное на наш язык, значит «холм». Поэтому выданных им мужей подвергли казни в том месте, где Саул отважился на беззаконные убийства. А сие «повесиша на солнце» (2Цар.21:6) Акила выразил словом «удавили». Выданы же были два сына Саулова от наложницы и пять его внуков; впоследствии благочестивый царь и их удостоил погребения. По совершении же казни Владыка умилостивился, разрешил облака от болезней рождения, земле повелел давать по обычаю плоды. А мы дознаем из сего, что Владыка не различает родов, но праведно отмщает за обиженных, хотя они и иноплеменники.

Давид был стар, но телесную немощь препобеждал ревностью. Подъяв же в сражении много трудов, потому что сражался впереди дружины, и не вынеся сего труда, ослабел. Но когда подвергался опасности и мог быть умерщвлен сражавшимся впереди иноплеменником, сверх чаяния был он спасен, потому что закрыл его щитом Авесса, который и убил и оного великорослого неприятеля. И отсюда можно также дознать, что великорослых называли исполинами. Ибо и убитый Авессою был потомок исполинов, как показал дееписатель. Войско же, узнав об опасности царя, поклялось никогда не допускать его до участия в сражении, потому что и полезно, и справедливо для него было уступить старости и распоряжаться войском, не выходя на ратное поле. Дееписатель же упомянул и о других исполинах, которых называли так по силе и величине роста, а не потому, что были они нечестивы, как говорили некоторые, или что жили долгое время. После сих войн божественный Давид сложил победную песнь Богу: она согласна с семнадцатым псалмом, лучше сказать, есть этот самый псалом с немногими изменениями в словах. И я, наряду с другими псалмами истолковав и семнадцатый, почел излишним делать другое толкование. В песни сей есть и проречение о Спасителе Христе, ибо сказано: «избавил Меня от народа, положил Меня в свет язычникам; людие, ихже не ведях, работаша Ми, в слух уха услышаша Мя» (ср. 2Цар.22:44–45 и Пс.17:44–45). А в свет язычникам был не Давид, но Происшедший от Давида по плоти, Господь и Сын Давидов. Если же и Давид послужил в свет язычникам, то именно тем, что сладкопением озаряет уверовавших во Владыку Христа, потому что во всех церквах по вселенной духовное Давидово песнопение просвещает души верных. поелику же иудеи не хотят именовать Давида пророком, как весьма ясно предвозвещавшего о Спасителе нашем и о вере язычников, то пусть слышат, что говорит сам он: «верен Давид сын Иессеов, и верен муж, егоже восстави Господь в христа Бога Иаковля, и благолепны псалмы Израилевы. И Дух Господень глагола во мне, и слово Его на языце моем. Рек Бог Иаковль глаголати во мне» (2Цар.23:1–3). Если же и Дух Господень глаголал в нем, и Бог Иаковль благоволил глаголать в нем, то, конечно, он пророк, и пророк величайший, потому что Бог явил ему сокровенное и тайное премудрости Своей. Но сколько пользы принесли ему Божии вразумления, показывает дееписание. Познав опытом, что вожделение влечет за собою много бедствий, когда пожелалось ему холодной воды и вспомнил он о воде вифлеемской, трое же из обыкших отличаться в битвах с иноплеменниками, стоявшими станом около Вифлеема, потщились и без царева приказания принести воды (прошедши посреди неприятельского войска, и воды они почерпнули, и поспешно возвратились, между тем как ни один из иноплеменников не решился напасть на них, потому что боялись их чрезмерной отважности), тогда превосходнейший во всем царь не согласился вкусить вожделеваемой воды, но благочестивым помыслом преодолел вожделение, потому что воду сию называли кровью принесших, которые, услугу царю предпочитая собственной жизни и невзирая на опасность, проторглись сквозь дружины врагов и спаслись чудесно; почему воду сию и принес Давид в возлияние спасшему Богу. До такого любомудрия довели Божии вразумления!

Писатель восхвалил силу и мужество троих, об Авессе же сказал, что он лучше двоих, но ниже первого, потому что тот в сражении побил девятьсот, а Авесса – шестьсот. Первый же он из троих не по делам, а по начальству. Должно также знать и то, что Ванеа, сын Иодаев, был племянник царю, потому что писатель назвал его внуком Иессеевым, сыном же Иодая, сына Иессеева. И поелику неоднократно говорил о доблестных подвигах его, то присовокупил, что он был «от триех славный, и ко трием не прииде» (2Цар.23:23), потому что, не равняясь силою с троими, был славен, как имевший начальство над царскою стражею; ибо сказано, что Давид поставил его над стражею.

Народ наказан за собственные свои беззакония, потому что, оставив благочестивого царя, ополчился со злочестивым похитителем власти и отцеубийцею сыном, восставшим против благочестивого отца и пророка, поставленного на царство Самим Богом всяческих. Вину же их увеличивает и то, что Саула, осужденного и лишенного Божией благодати, не оставляли они, пока не кончил Саул жизни, между тем как Давид помазан был пророком; а Давида, – который был для них виновником тысячи благ, сокрушил дерзость иноплеменников, предал конечной гибели Амалика, а идумеев, моавитян, аммонитян, тех и других сириян покорил и поработил, принудив вносить дани, а притом имел и пророчественную благодать, – не только оставили, но и вооружились против него, поступали с ним как неприятели и содействовали злочестивому и беззаконному убийце-сыну. За сие-то подверг их наказанию Праведный Судия и наказал чрез Давида, потому что обида нанесена ему. Сие показывает и история: «и приложил гнев Божий раздражиться во Израили» (2Цар.24:1); не сказано «в Давиде», но «во Израили». Предлогом только к наказанию было исчисление народа, ибо сказано: подвиже в них Давида, глаголя: «иди, изочти Израиля и Иуду». Но не дано приказания словесно; иначе наказываемый за исчисление народа сказал бы: «Сам повелел исчислить». Давид же не сказал сего, но признавался, что согрешил. Поэтому не словесно приказал ему Бог исчислить израильтян, но попустил Давида дойти до сего помысла, потому что Владыка и Бог, как милосердый, полагает препятствие таким помыслам, которые не будут полезны. Даже замыслившему построить божественный храм Он объявил чрез пророка Нафана, чтобы не замышлял ничего подобного, но заботу о храмоздании сохранил сыну своему. А что таковой помысл произошел в Давиде не по содействию, а по одному попущению Божию, яснее показала сие книга Паралипоменон; говорит же так: «воста сатана на Израиля и подусти Давида, да сочислит Израиля» (1Пар.21:1). Не сказал писатель «воста сатана на Давида», но «на Израиля». Сатаною же на еврейском языке называется противник или отступник. Итак, поелику таковой помысл противен был Божественному обетованию, Бог всяческих сказал Аврааму: «сотворю семя твое, яко песок вскрай моря» (Быт.22:17) и «не сочтется от множества» (Быт.16:10), – то посему таковой помысл, как противный Божественному обетованию, писатель наименовал сатаною. Родился же таковой помысл для наказания израильтян. Ибо сказано: «воста сатана на Израиля и подусти Давида, да сочислит Израиля и Иуду». Так и здесь говорится, что «приложил гнев Божий раздражиться во Израили, и подвиже в них Давида, глаголя: иди, изочти Израиля и Иуду». Но если Бог Сам повелел, за что негодует? Итак, писатель выразил сим Божественное попущение. А если бы Владыка Бог повелел сделать сие, то почему Давид, исполнив Божию заповедь, раскаивается? Ибо сказано: «убояся сердце Давидово по счислении людий, и рече Давид ко Господу: согреших, яко сотворих глагол сей: и ныне, Господи, отыми беззаконие раба Твоего, яко обуях зело» (2Цар.24:10). Итак, явно, что писатель попущение назвал заповедью, потому что Бог мог воспрепятствовать, но не воспрепятствовал, намереваясь наказать чрез сие беззаконных. И сперва восхотел напомнить им обетование, данное отцам, и доказать истинность его, а потом показал и то, что от одного Иакова произошло столько тысяч и что, прияв столько благодеяний, всегда обнаруживали они лукавое сердце. Посему-то попустил сперва исчислить народ, а потом уже наказал. Гада же пророка послал к исчислявшему предложить на выбор три наказания: или голод, продолжающийся три года, или нашествие врагов, три месяца решительно побеждающих и преследующих, или смерть от язвы в продолжение трех дней. Пророк, сказав это пророку и царю, понуждал ускорить выбором, чтобы иметь ответ. Он говорил: «и ныне разумей и виждь, что отвещаю Пославшему мя» (2Цар.24:13). Но премудрый и правдивый царь, рассудив, что голода он может избежать, как царь, имея у себя много запасного хлеба, наказание же прострется на одних бедных, да и в войне ему можно избежать неприятельских рук, во-первых, воспользовавшись укрепленными и неприступными городами, а потом оградившись оными доблестными мужами, почел справедливым не заботиться о собственном своем спасении, но самому участвовать в наказаниях, налагаемых на народ. А такова язва, не знающая различия между богатым и бедным, боязливым и мужественным, рабом и властелином, простолюдином и царем, простирающаяся же равно на всех. А потому прочим наказаниям предпочел сие, в котором распределителем Сам наказующий. Ибо сказано: «рече Давид ко Гаду: тесна ми суть зело три сия; да впаду убо в руце Господни, яко многи суть щедроты Его зело; в руце же человечи да не впаду. И избра себе Давид смерть» (2Цар.24:14). И не обманулся в надежде, потому что Бог, угрожавший смертью в продолжение трех дней, послал смерть на шесть только часов. И если ко дням причислить ночи, то оказывается, что понесенная народом казнь есть только двенадцатая часть угрозы. Так, человеколюбивый Господь, устрашая согрешающих, делает большие угрозы, наказания же налагает гораздо меньшие угроз. Ибо оказалось по исчислении девятьсот тысяч в Израиле и четыреста тысяч в колене Иудином, и именно в возрасте, способном к военной службе, за исключением не достигших сего возраста или вышедших из оного и женщин, а сверх того, левитов и колена Вениаминова, не исчисленного также, потому что царь уже раскаялся; ангелом же умерщвлено только семьдесят тысяч, тогда как могли все погибнуть в мгновение ока, потому что карающий ангел не имел нужды во времени; в мгновение ока умертвил он первородных египетских и сто восемьдесят пять тысяч ассириян. Посему время требовалось по человеколюбию, а не по бессилию. Вдруг ангел явился Давиду наступающим на Иерусалим, с обнаженным мечом, чтобы просил он прощения. Достойны же удивления и сами слова царя. Ибо говорит: «се, аз есмь согрешивый, аз есмь пастырь зло сотворивый, а сии овцы что сотвориша? да будет рука Твоя на мне и на дому отца моего» (2Цар.24:17). Давид, не зная причины, совершившееся назвал собственным грехом и умолял произнести правдивый приговор на него и на его род, выражаясь как истинный пастырь и подражая Сыну своему и Господу, положившему за овец душу Свою. А благий Господь, вняв молению, повелел создать жертвенник на том месте, на котором Божественное милосердие остановило казнь. Слова же «и раскаяся Господь» (2Цар.24:16) излишнее дело объяснять, потому что неоднократно был сказан нами смысл оных, а именно что слова сии означают перемену в домостроительстве. Посему царь немедленно пошел и просил Орну иевусеянина продать гумно. поелику же Орна обещал даром отдать и гумно, и волов, и дерево от плугов, чтобы на гумне построен был жертвенник, волы принесены в жертву и дерево употреблено для возжжения огня, то царь сказал, что справедливость требует приносить дары Богу не из чужого, а из своего. Сему научившись у него, сын его Соломон советует, говоря: «чти Господа от праведных твоих трудов и начатки давай Ему от твоих трудов правды" (Притч.3:9). Исполняя сие, царь купил гумно, создал жертвенник, принес жертву и умилостивил Бога. Должно же знать, что на этом месте премудрый Соломон построил храм. Сие показывает и история. Сказано: «и приложи Соломон ко олтарю последи, зане мал бе прежде» (2Цар.24:25). После сего (3Цар.1 и далее) дееписатель повествует об Орне, или Адонии (потому что имел два имени)12: как замыслил он похитить царскую власть, как устроил богатое пиршество, из приглашенных на пир имея первыми военачальника Иоава и священника Авиафара, трапезу же совершал при некоем источнике, протекавшем перед городом, где зеленел царский сад. Так говорит Иосиф, а Симмах слово «источник» (3Цар.1:9) перевел словом «айн»; «айна» называет его и сирийский переводчик.

По обыкновенному чтению: «воздвигни столп, Израилю, над умершими» и проч.

По славянскому переводу: Иевосфея.

Здесь Феодорит следует версии Лукиана (Ред.).

В славянском переводе: хелефий и фелетий (2Цар.8:18).

Здесь и далее у LXX: Мемфивосфея (церковнослав. Мимфивосея) (Ред.).

В подлиннике читается: четверицею.

Так читается и в славянском переводе.

По обыкновенному чтению: Амессаю.

Слов сих не читается ныне в книге Царств; но по связи речи можно догадываться, что бл. Феодорит по какому-либо списку читал слова сии в 2Цар.20:23.

По обыкновенному чтению: Ирас иарин.

Феодорит вместо έξηλιάσωμεν читал έξιλασόμεθα.

У Феодорита Адония называется Орной, потому что признает его за одно лицо с Орною иевусеянином.

Источник: Блаженный Феодорит Кирский : [сочинения : пер. с греч.]. - М. : Изд. совет Рус. православ. церкви, 2003-. (Творения святых отцов и учителей церкви). / Т. 1. : Изъяснение трудных мест Божественного Писания. - 2003. - 439 с. / Толкование на Вторую книгу Царств. 263-296 с. ISBN 5-94625-073-6